- Если бы вы с остальными боярами не убили моего отца и не подделали бы жалованные грамоты на наместничество, ничего бы этого не произошло. Твой старший сын был бы жив, твоему младшему ничего бы не угрожало.
- Если бы мы не убили Кирилла, то он умер бы в одной из бесконечных войн, которые развязывал одну за другой. Если бы мы этого не сделали, то лучшие люди, бояре и дружинники Пяти Княжеств продолжали бы гибнуть год за годом и так, пока не осталось бы никого. А потом снова нагрянули бы татары, и наши города ждала бы участь Воронежа. До этого довел бы наши княжества твой отец.
- Он был героем, - ответил я. - Он собрал Пять Княжеств воедино, объединил их вокруг Орла. Он оборонил наши земли от татар. Про него песни поют от Польши до вообще черт знает каких земель.
- Он был одержим войной! - голос наместника Ивана внезапно стал тверже. - Он повел дружину в Молдавию за серебро Киева, но он повел бы ее в любую другую страну просто потому, что ему нравилось воевать. Неважно с кем: с Крымом, с казаками, с Литвой… Наслушался бредней от монахов из обители про Великую Святую Русь, привечал их, даже сам в христианство собирался перейти… А песни, да, складывали. Только большую часть после его смерти и по нашему же приказу. Чтобы все знали, что Кирилл был великим князем и не сомневался в его решении поставить нас наместниками.
Его слова заставили меня задуматься. Да, мои ближники считали отца великим человеком, тот же самый боярин Лука не один раз говорил мне об этом. Но они ведь, если подумать, все вояки. И во время их правления Пять Княжеств действительно ни с кем не воевали. Да, били разбойников, держали пограничную службу, собирали дань… Но не воевали. И даже ничейные воронежские земли забрать они не пытались.
- Он ведь даже за разбойниками сам охотиться выходил, - продолжил наместник. - Для него на людей охота, битва, была гораздо интереснее охоты на зверя. И дрался всегда в первых рядах. Так что, все так или иначе закончилось бы его смертью, а потом бояре между собой перегрызлись бы. Мы для Пяти Княжеств большое благо сделали.
Еще два года назад я был абсолютно мирным человеком, более того, занимался я не войной и убийствами, а наоборот лечением людей. И учился я спасать их, а не убивать. Но потом, после смерти матери, тяжелых ран, полученных от волкулака, я начал свое обучение. И, судя по тому, что я до сих пор жив, достиг в нем немалых успехов.
Неужели отец действительно был одержим войной? Он ведь не только нападал, он еще и защищался. И скорее всего, он желал объединить под своей рукой несколько княжеств и сделать их действительно сильным государством. Да, он воевал ради серебра в Молдавии, он вывез оттуда кучу мастеров и привез большое количество драгоценного металла, из которых и стал чеканить свои рубли. И эта, вроде бы чужая война, тоже послужила делу усиления Пяти княжеств. Когда ты делаешь свои собственные деньги, это делает тебя гораздо менее зависимым от соседа.
Тяжело это, рассуждать о человеке, которого ты совершенно не знаешь. Но ведь при этом я самим фактом появления на свет обязан великому князю Кириллу. И я пользуюсь его наследством, пусть никто толком и не признал его наследником. Если не считать, конечно, нескольких бояр, да одного наместника.
А не одержим ли я сам войной? Не желаю ли я для себя славы и признания?
Но я ведь последние два года думаю не только о том, где бы подраться, у меня было много другой головной боли: я думал о том, чем бы накормить дружину, где разместить ее на постой, ну и о том, чтобы все были целы. Да, я понимаю, что как только мы объединим Пять Княжеств под моей властью, начнется еще одна война, за мелкие княжества, которые расположены между Литвой и нами. Но начнется она не потому, что я так хочу, а потому, что нам нужно расширяться. И не ради власти, а для того, чтобы стать такой силой, которая могла бы грозить соседям. А когда ты можешь грозить соседям военной силой, это значит, что к тебе никто не сунется просто так.
Взять даже тех же татар. Отец мой разбил их и больших набегов не было уже много лет. И все именно за счет того, что ему удалось собрать в своих руках большую силу, заручиться союзниками. Не были бы Пять Княжеств едины, так они пали бы, как Воронежское. И тогда не было бы ни меня, ни наместников, ни жителей множества деревень и городов. А была бы выжженная земля, да шеренги невольников, которых повели бы в татарские земли и заставляли бы работать до изнеможения.
Да и усиления Литвы допустить нельзя. Стоит им захватить и переварить мелкие русские княжества, как они очень быстро решат, что и с нами можно разобраться. Я удивлен, что гонцы до сих пор не принесли вестей о том, что литовцы двинулись на восход. Сейчас ведь самое удобное время, когда единственный их серьезный противник погряз в междоусобной войне и дрязгах.
Но, наверное, у них тоже есть какие-то проблемы, из-за которых они не могут начать покорение этих земель. Впрочем, как только мы его начнем, проблемы наверняка рассосутся сами собой. Ничто не объединяет людей так, как общий враг, а врагом будем именно мы.
А еще я, как и отец, всегда иду в битву в первых рядах. Рискуя своей жизнью наравне с остальными дружинниками. Но назвать это чем-то плохим у меня язык не поворачивается. Битвы стали неотъемлемой частью моей жизни, и ничего уже с этим не поделаешь. Если встал на путь воина, с него уже не свернуть.
Да, я могу получить увечье или вообще погибнуть в бою. Свежий шрам на щеке напоминает об этом, чешется. Но хорош же я буду, если ни с того, ни с сего начну прятаться за спинами своих воинов. Сейчас они уважают меня, потому что мы все делим поровну: дорогу, безвкусное варево из крупы и сушеного мяса, битвы. Но стоит мне решить, что моя жизнь важнее, чем их, и это уважение быстро пропадет.
Но как же хорош наместник. Как ловко он заставил меня усомниться и в своем пути, и в отце. Теперь я начинаю понимать, почему он стал главным из заговорщиков, как сумел убедить остальных в необходимости такого шага. Он ведь и им наверняка то же самое говорил…
- Ты не прав, - ответил я. - Отец думал не о войне. Он думал о своем народе, о том, чтобы Пять Княжеств были по-настоящему сильными. Сложи оружие, не губи своих людей. Ты уже сам признался, что участвовал в убийстве моего отца, - и обратился уже к воинам. - Есть среди вас такие, что после такого хотят служить этому человеку?
Из оставшихся неполных четырех десятков вперед никто не вышел. Это подтвердило мое мнение о том, что это были не обычные воины, а ближайшие дружинники. Может быть, даже та самая боярская дружина, которая подчинялась ему до того, как он стал наместником. Да, было неприятно, но ничего особо страшного в этом в общем-то не было.
- Хотите умереть за убийцу и предателя? - проговорил я, чтобы не потерять лицо. - Ваше право. Да будет так.
- Тогда поединок, - сказал мне наместник. - Ты и я прямо здесь. Под оком богов. До смерти.
Поединок? А почему бы в самом деле и нет? Одного наместника я уже убил на поединке, почему бы не сделать это со вторым? Хотя, я ведь собирался брать его живьем, чтобы показательно казнить. Это будет не так уж и просто. Но сдаваться он все равно не собирается, так что драться ведь придется.
Сзади послышалось покашливание, я повернулся и увидел, как боярин Лука качает головой. Что он, боится, что я не смогу победить наместника? Или на то есть какая-то другая причина? Впрочем, о ней я узнаю позже, а пока следует довериться совету своего ближника.
- Я с предателями и убийцами на поединках не дерусь, - ответил я и гордо задрал голову.
- Ну, как знаешь, - пожал плечами наместник, сделал вид, будто собирается повернуться и тут же атаковал.
Если бы я этого не ждал, то ни за что не смог бы отразить его первый удар. Но меч был в моей руке, он будто бы сам собой прыгнул навстречу клинку наместника Ивана и отбил его удар в сторону. За моей спиной снова щелкнули тетивы, и трое их воинов наместника упали. Остальные приняли стрелы на щиты и рванулись вперед. Похоже, что они собирались вырваться из западни.