Тетя Физа с чего-то вдруг слезы лить задумала, отчего ее собственные дети, до этого из-за спины матери наблюдавшие за нашими короткими переговорами, тут же кинулись к ней в стремлении утешить. Кстати, на меня самого старший сынок, по виду ровесник Зухры, бросал весьма недобрые взгляды. Не то за мать переживал, которую расстроил пришлый сосед, не то на теперь уже мою мелкую какие-то свои виды имел.
Согласие опекунши получено, и мы отправились снова ко мне. Блин! Это что, мне сегодня снова предстоит спать на твердом полу? Вечер же уже, базары все закрыты, негде до завтра кровать с прочим постельным покупать.
— Дядя Саша! Мне страшно! — Уже засыпал, когда Зухра меня разбудила. Блин! Ну что еще?
— Чего ты испугалась? — Спросил, пытаясь не показать голосом свое раздражение. Все же первый день, основы взаимодействия только закладываются. Напортачив, можно потом долго полученные на ровном месте проблемы расхлебывать.
— Этот див, он голодный и на меня смотрит.
— Какой еще див?
— Тот, что на подоконнике стоит.
Ага! Чуточку понятно стало. На подоконник я скинул из своего Личного Кармана ту непонятную статуэтку, которую подхватил, когда продавца в магической лавке своим каменным шариком по лбу припечатал. Просто не понял, в чем там прикол. Вроде, немного магии в статуэтке и есть, но так мало, что поневоле начинаешь сомневаться в своей собственной чувствительности, списывая эти ощущения на игры органов чувств.
— Как ты ее вообще видишь, темно же? — Остатки сна у меня окончательно рассеялись, я встал, чтобы все же проверить, каким образом может смотреть неживая статуэтка.
— Я чувствую. Мы, Наурузовы, все особым чувством всего магического обладаем. Папа говорил, без такого тонкого чувства настоящим артефактором не стать.
— Так ты что, из семьи артефакторов?
— Ну, да. Отец до революции при дворе старого мелика Шахназара служил.
— Погоди, мелик Шахназар… это же где-то в Азербайджане, если не ошибаюсь? — Удивлялся и уточнял я вполне обоснованно: азербайджанцы — они же ближайшие родственники турок, а те еще в средние века, после завоевания Византии, смогли перенять у завоеванных одну из самых сложных и запутанных школ артефакторики. Короче, род потомственных артефакторов, да еще из тех древних мест, немало тайн мог скрывать. Запросто девчонка из этого рода и голод какого-нибудь дива, заточенного в статуэтку, могла учуять.
— Мы в Карабахе жили. — Уточнила Зухра.
Конечно, очень интересно мне было, что там статуэтка скрывает, но ночь же на дворе, когда еще получится снова уснуть. Короче, статуэтка временно обратно в Личный Карман отправилась, хоть тот уже и распирало от массы денег, драгоценностей и прочего, что я у того главного вора украсть смог.
Проснулся я чуть свет от того, что Зухра на моей кухне шуровала, пытаясь приготовить из имеющихся у меня на кухне продуктов хоть какое-то подобие завтрака. Вот, еще одно задание мне на сегодня: всякие сушки, пряники и прочие продукты длительного хранения, включая консервы, в доме должны быть. Это я могу по пути домой перекусывать, чем придется, а молодому, растущему организму голодать — совсем даже не полезно для развития.
— Слушай, кулинар-искусница, — размечтался я, когда оказалось, что все, приготовленное руками девочки, не только вполне съедобно, но даже и вкусно. — А плов ты готовить умеешь?
— Для настоящего плова особый рис нужен, — вздохнула Зухра, — а еще всякие приправы, которые тут, в Москве, не купишь. — А так да, мы с мамой раньше часто его готовили.
Ну, вот, опять расстроил хлопотунью, толстокожий я обжора! Вон, у моей маленькой домохозяйки глаза опять на мокром месте.
Все же следующую ночь я буду спать на мягком! На рынке, когда туда пришел, чтобы какую-нибудь кровать прикупить, обнаружился настоящий раскладной диван! Причем, не просто, по форме банальной книжки, из двух кирпичиков, а очень вычурное и сложное произведение мебельного искусства. Наверняка тоже, из какого-нибудь разграбленного княжеского гнезда. Много их, князей, до революции было. Правда, покупка и вышла мне отнюдь не дешево, но после моей операции по изъятию награбленного, деньги у меня водились в избытке, так что даже торговался чисто для порядка, без всякого азарта.
До самого вечера за нужными покупками туда-сюда ходил. Помимо дивана купил и простыни с теплыми одеялами, и подушки, и еще кучу всего, оказавшегося очень нужным после того, как мне на глаза попалось. Ну, и консервы с крупами и макаронами и прочими приправами, как же без них. Раз у меня теперь настоящая кухарка дома появилась, надо обеспечивать ее фронтом работ.
Кстати, о фронте работ…. Она же из семьи потомственных артефакторов, будет преступлением ее наследственные таланты без надлежащего развития оставить. На завтра наметил отыскать в городе еще одну магическую лавку и знатно там потратиться.
Глава 10
Набегался я сегодня за день, аж умаялся. Не физически, просто про целую кучу вещей одновременно думать и помнить приходилось, а, говорят, под многозадачность мужской мозг не заточен, он от их одновременного решения, да с учетом еще каких-то параллельных нюансов, греться начинает и, соответственно, снижать работоспособность. Вот это-то то снижение работоспособности я и ощутил. Ничего больше делать не хотелось, засел на свежекупленный диван и принялся со статуэткой того дэва ковыряться. Или дива? Кстати, а вообще, есть отличие, или это одно и то же чудовище под разными выговорами? Статуэтка по виду, вроде как из слоновой кости, выполнена в какой-то грубой технике, так что даже и не понятно толком, что хотел изобразить этот ХУДОжник.
— Не выйдет, она тебя боится. — Вдруг уведомила меня Зухра, вроде как что-то свое делавшая с приобретенным мной постельным бельем.
— Чего это у меня в доме все чего-то боятся? — Пробурчал я, вспомнив, как мне прошлой ночью под этим соусом спать не давали.
— А я уже ее не боюсь, ты же меня защитишь в случае чего, — вдруг расхрабрилась девчонка, — только все же в доме тотем, когда тебя здесь нет, не оставляй, а то дивы и людей для своего усиления кушают.
— Ее? — Вычленил я со второго раза из фразы моей «чувствующей» пол неведомой зверушки.
— Ну, да. Я вчера не разобралась сразу. Там, изнутри женщина-див сейчас на нас смотрит.
— Скажи ей, пусть вылазит. Если будет мирной, ничего ей не сделаю. — Вот, вроде, мелкая девчонка, а я уже и перья свои павлиньи распустил, важничать начал, свою крутость показывать. — А не вылезет, закину статуэтку в Москву-реку, будет следующую тысячу лет с карасями общаться, пока ее песком не занесет окончательно.
— Так она же не присутствует там постоянно. — Просветила меня Зухра в реалиях существования дивов. — Она через этот тотем как через окошко в наш мир смотреть может, а так-то она живет где-то в другом месте.
— Все равно в речку выкину, — заупрямился я, — если эта статУя не работает, зачем мне ее у себя держать? И вообще, я не люблю, когда за мной просто так, без дела, подглядывают.
— Она сказала, что сейчас выйдет, только просит, чтобы ты, дядя Саша, не делал ей ничего плохого, а то она магии смерти очень боится.
Зухра на всякий случай мне за спину спряталась, а я не только магию смерти к использованию приготовил, Телекинез тоже. А то вдруг див эта сказки про Братца Кролика читала? «Можешь кинуть меня в воду, можешь в огонь, только не кидай меня в колючие кусты!». Может, некромагия — это ей вместо пирожных? Я ж про дивов совершенно ничегошеньки не знаю.
Статуэтка неведомой зверушки меж тем клубами черного дыма расплываться стала. Только не как от костра, когда сразу дышать в помещении нечем делается, тут клубы эти клубились исключительно в радиусе метра вокруг каменной фигурки, а до нас даже малейшего запаха гари не долетало.
Переход из чужого измерения в один миг завершился: вот клубок совершенно непроницаемого взглядом дыма, и уже в следующий момент перед нами сидит монстра, размером с крупную собаку, ротвейлер там или мастино неаполитано. Только вместо брыластой округлой морды мастифа на мускулистое тело зверя оказалась насажена женская голова. Поправка, не женская, а девичья. Девушки подростка, если точнее. Лет так тринадцати — четырнадцати. Только не подумайте, что такая мордашка меня на мирный лад сразу настроила, вовсе нет, но напряжение момента все же пригасила, это точно.