Хорошо, что он запаслив, и два орудия у нас все-таки будут. Ну а с тем, что придётся обстреливать город дольше… Запасы есть, лагерь крепкий, единственное, что овса и сена для лошадей маловато. А скоро ведь снег все покроет…

Чуть пошатываясь из-за бессонной ночи, я вышел из шатра. Сильный ливень прекратился ещё ночью, но с неба все равно капало. И будет капать едва ли не до начала зимы, такая уж здесь погода. Зато пока что не холодно, и то хорошо. По крайней мере, днем. По ночам-то приходится угли жечь в жаровнях. А зимой… Нет, зиму нам в палатках не пережить. По крайней мере, наружный город нам нужно взять до наступления зимы, и тогда мы сможем укрыться от холодов в домах горожан.

– О чем думаешь, Олег? - спросил боярин Лука, который оказался рядом.

– О том, что город надо взять до начала зимы, - честно ответил я. - Или хотя бы наружную часть, детинец-то черт с ним. Зимой в шатрах не выживем, здесь не Молдавия. Зимы, конечно, не очень холодные, но войско… Как бы не разболелись все, а болезни, сам знаешь, от человека к человеку передаются. Да и какие из нас вояки будут, если кашлять начнём и сопли до пупа распустим?

– Возьмем, Олег, не беспокойся, - ответил Лука Филиппович. - Почитай, целой сотни у наместника уже нет. Еще пара таких вылазок, и останется их пара сотен. А тогда навалимся со всех сторон, да и возьмем стену. И убьем всех. Как в Орле.

– Боюсь, они не позволят, - покачал я головой. - Сам ведь понимаешь, как нам с этой вылазкой повезло. Если б не Афанасий этот, и не боярин Фома, побили бы наших, да камнеметы пожгли. А теперь-то кто нас предупредит?

– А теперь нас и предупреждать не надо, - проговорил боярин. - Мы теперь всегда начеку будем. Ты ведь сам сказал, у камнеметов ночью не меньше полусотни оставлять, да и еще полсотни бодрствующих в самом лагере. Хорошо, что ты белгородских привел, мы можем себе позволить это, нас ведь много теперь. Да и, если честно, думаю, что не полезут они.

– Почему? - заинтересовался я.

– Да по той причине, что у него там не только свои дружинники, но и боярские. Одного из них ты, кстати говоря, убил ночью, не понял разве? Не дружинника в смысле, а боярина.

– Ты про воина, у которого герб был с вороном, который собачью башку клевал? - вспомнил я. Вспомнить было нетрудно, я ведь доспехи этого человека себе хотел забрать, а потом решил, что это доля увечного дружинника будет. Хорошая броня, только ремни починить надо, которые он прорезал. Продаст, сможет безбедно несколько лет жить.

– Это не просто воин, это боярин Николай Фомич, - ответил Лука. Назвал он его по имени-отчеству, но не от великого уважения, а просто потому что прозвища у этого рода не было. - Один из курских бояр, что наместнику служили, но не из старого рода. Его отец твой в бояре поверстал совсем незадолго до смерти своей, он его дружинником был, сотником и воином справным. Но Георгия поддержал одним из первых, за что тот ему две деревни подарил и изрядное хозяйство в городе.

– И причем тут он? - спросил я.

– Так боярин умер, не простой человек, - ответил Лука Филиппович. - Остальные об этом узнают и задумаются. Кто-то уже сейчас хочет на твою сторону перейти, но боится, а остальные просто умирать не захотят. Да и сам наместник это понимает, у него ведь в войске сейчас как минимум треть боярская. Ведь всякое может случиться, они могут в вылазку уйти, а потом оружие побросать и на нашу сторону перейти. И останется наместник с двумя сотнями из четырех. И что тогда?

– Так-то оно так, - я снова потер лицо. Спать хотелось, но у меня еще были дела. - Да только почему наместник не сдался до сих пор? Мог ведь себе изгнание выторговать вместо казни.

– А ты бы его отпустил?

Этим вопросом Лука Филиппович застал меня врасплох. Мог бы я отпустить убийцу своего отца, тем более зная, что он может вернуться. Да ни в жизнь! Только костёр, другой судьбы для него я не вижу. Ну или смерть в бою, если ему повезет.

– Скорее нет, чем да, - ответил я.

– Ну и какой ему резон сдаваться? - спросил боярин Лука. - Ты Дмитрия убил в поединке, Ивана живьем сжег, и Георгию такую же участь готовишь. А так, знаешь, пока он в городе сидит, может пожить еще сколько-то, повластвовать даже. А, может быть, и надеется на что-то. Надежда она, знаешь ли, всегда нужна.

С такой точкой зрения не согласиться было нельзя. Ну с какой стати моему врагу облегчать мне жизнь и сдаваться? Нет, он до последнего держаться будет.

– Пойдем пленных допрашивать, боярин Лука, - сказал я. - Да и посмотреть надо, как их разместили.

И мы вместе двинулись по лагерю.

Да, с пленными тоже странная штука получилась. Понятное дело, что мечи и доспех мы у всех поотбирали, как и любое другое железо, включая засапожники и даже ложки, потому что и заточенной о камень ложкой можно кому-нибудь глотку вскрыть. Но воин - сам по себе оружие. Даже с камнем, даже с голыми руками, он может оказаться опасен. Смертельно. И как мне было разместить полтора десятка таких, если даже под надзором они могли натворить дел?

Пришлось думать. И идею подсказал мне осадных дел мастер, и даже взялся ее реализовать. Из дерева, что у нас было, кусков металла и кожаных ремней его подчинённые быстро собрали полтора десятка колодок, в которые мы и заковали пленных. Кормить их и поить пришлось моим воинам, но это несложно, а безопасность дороже.

Держали мы их в нескольких небольших шатрах, в которых даже жаровни стояли, чтобы никто от холода не помер. Держать всех вместе было рискованно, даже несмотря на колодки. Вдруг кто-то высвободится и сумеет освободить остальных? Береженого Бог бережет, пусть эти палатки и находятся под постоянной охраной.

Вместе с боярином Лукой мы прошли через весь лагерь и вошли в один из шатров. Пленные лежали на соломе в разных углах палатки. Кое-кто из них был перевязан, кому-то повезло выйти из боя без ран, но выглядели они бодро. Никто не умирал. Ну, оно и хорошо, нам еще их на Никиту обменивать, если наместник, конечно, согласится.

- Есть тут десятники? - спросил я. - Или сотники?

Воины переглянулись между собой. Что толку мне спрашивать обычного воина, что он может знать? Вот десятник или сотник - другое дело, они рассказать смогут многое. Сотник уж тем более, потому что он наверняка бывал на совете у наместника. Правда, взять сотника живьем - не такое простое дело. Сам он точно не сдастся.

- Ну, так есть или нет? - снова задал я вопрос.

- Я - десятник, - ответил один из дружинников наместника, мужчина в рубахе и окровавленных портах, на бедро которого была наложена повязка. Видимо, один из стрелков Яна поработал. И повезло, что кровяную жилу не порвал, иначе истек бы он кровью.

- Боярский десятник или наместничий? - спросил я.

- Наместничий, - сказал он.

Это хорошо. Боярского десятника никто на совет не пригласит, да и пересудов и сплетен среди них обычно меньше. Они ведь в своем котле варятся, с наместничьими не смешиваются, так что и разговоры у них свои. И о самом Курске они знают гораздо меньше, потому что большую часть времени проводят не в городе, а в усадьбах.

- Боярин Лука, помоги ему подняться, - сказал я. - Пройдемся, поговорим.

Боярин послушался, подошел к лежащему на соломе воину, обхватил его и одним рывком поставил на ноги. Идти тот, конечно, не смог, раненый же, но Лука Филиппович поддержал его. Ничего, тут недалеко, дойдет. И в том, что босиком тоже ничего страшного. Сапоги мы с них сняли по настоянию самого боярина, потому что по холодной и мокрой земле босым ходить вообще не комфортно. И бежать неудобно будет.

- На пытки поведете? - спросил один из пленных.

- Не говори им ничего, Кухарь! - сказал еще один.

- Вы уже видели тех, кто у нас в плену побывал, - сказал я. - Из тех, кто в Орле сдался. И что, похожи она на тех, кого мы пытали?

Никто мне не ответил. Остается надеяться, что молчали они не из-за упрямства, а из-за того, что задумались. Это, пожалуй, самое главное для меня - заставить союзников моих врагов задуматься. Причем, не тех союзников, что с ними по злому умыслу, алчности или еще почему. А тех, кто считает, что помогать наместнику - их долг, и это наоборот делает их людьми чести. Такие ведь еще могут на мою сторону встать, если поймут, что правда в нашей войне далеко не на стороне наместников.