Но отец разлеживаться не стал, едва чуточку пришел в себя, поднялся на ноги, подошел, чуток посмотрел со стороны, как Архипыч своего сподвижника в последний путь, в печь, направляет, приблизился ко мне, забрал из рук револьвер. И, проверив наличие боезапаса, выстрелил два раза в кочегара, совсем уже было уверившегося в том, что глупые сельчане его, в конечном итоге, на волю отпустят.
— Нельзя его было в живых оставлять. Или еще других подельников на нас бы навел, или в чека сдал бы, чтобы все подозрения от себя отвести. – Прокомментировал батя свои действия. Хотел я было ответить, что и не думал такую несусветную глупость совершать, но промолчал. Ни к чему родителю последние иллюзии касательно человеколюбия его сына разрушать.
Однако с лопатой поработать нам все же пришлось изрядно. Чтобы два трупа кряду спалить, угля в печь кидать довольно много потребовалось. Какой безалаберный расход горючих материалов, однако, получился! Зато в окрестных домах, глядишь, чуточку теплее сделалось. Хоть какая-то польза людям от бандитов приключилась.
— Может, еще успеем на базар? – Предложил я, вспомнив, что денежные знаки со многими нулями оставлять на руках надолго ни в коем случае не следует. Совнарком там сразу несколько денежных реформ с промежутком год-два проводить будет. Вроде как, первая реформа не то уже стартовала, не то вот-вот будет запущена. Тогда в первый раз четыре нолика с денег сотрут. Вот пока эти деньги, с лишними ноликами, еще хоть как-то денежным средством являются, их и нужно успеть потратить.
— Я горжусь тобой, сын! – Вместо ответа на поставленный вопрос возгласил отец и откинулся в санях на рулончик шкур, служивший, помимо всего прочего, в свернутом виде еще и подушкой.
На базар мы успели. Торговцы уже начинали неспешно сворачиваться, но большинство еще вполне торговали. Зато под закрытие мы и скидку здесь смогли выторговать. Не одиннадцать миллионов, двести тысяч дензнаков, а всего девять восемьсот пришлось заплатить. Если кто не понял, так нужный нам для посевных работ плуг, мы все-таки купили. И в сани свои его погрузили. Теперь вот ехать, всю дорогу боками упираться в эту железяку. Или головой тыкаться в необычайно твердые, ребристые колеса, снятые до времени и сложенные в изголовье наших саней. Даже сквозь тот рулончик из шкур, все равно твердо!
А еще я усмотрел среди целой кучи вещей, лежащих на прилавке у одного из здешних продавцов, настоящего плюшевого зайца. Надеюсь, Дашка не воображает себя слишком взрослой и порадуется подарку?
— Сашка, у нас еще остались деньги? – Вопросил меня отец, когда мы уже немного отдалились от прилавков.
— Миллиона четыре-пять. – Отозвался я. Пока мы сидели возле топки котельной, я провел ревизию наличности, попавшей мне в Личный Карман, и теперь мог более-менее точно ориентироваться в оставшейся у нас на руках сумме. – Сверх того, если только расплачиваться царским серебром и золотом или вообще фунтами стерлингов.
— Золота не нужно. Вроде и без того должно хватить. – И отец, перекидав выдаваемые мной ему из Личного Кармана пачки денег в свою холщовую сумку, умчался обратно в торговые ряды. А я остался сани охранять. Тут за своим добром глаз да глаз нужен. Пока по рядам по очереди с отцом гуляли, я три раза насчитал крики об обнаруженной покраже.
О! Возвращается мой батя! С покупкой!
— Ну, вот, такой будет твоей маме моя благодарность за твоего будущего братишку или сестренку! – Самым довольным голосом объявил родитель, водружая на сани очень узнаваемый фанерный кофр. В точно таких же кофрах чуть не до самого конца двадцатого века ручные швейные машинки упаковывались.
По нынешним временам, ручная швейная машинка – один из самых главных и наглядных признаков зажиточности, между прочим. Примерно, как в восьмидесятых годах этого столетия личный автомобиль сделается. Будет у меня мамочка автовладельцем... машиновладельцем точнее. Соседки иззавидуются.
Стоп! Что там только что было сказано про братишек и сестренок? Кажется, начинаю понимать, чего вдруг всегда до этого спокойная мамочка внезапно такой ругачей и вредной заделалась. У меня жена в прошлой жизни точно такой же врединой становилась на ранних сроках беременности.
Обратная дорога как-то намного легче и короче показалась. Хотя, плуг и выпирал всеми своими частями, стараясь испортить нам настроение, да еще приходилось время от времени идти собственными ногами, особенно в горку, чтобы облегчить Сивкину поклажу, мы не унывали. Не расстроились мы с отцом даже в тот момент, когда мне внезапно во время пересечения железнодорожных путей возле Алейской станции мысль в голову пришла:
— Папа, а вот ответь мне, на этой станции мы могли сесть на поезд, идущий в Барнаул? Это сколько бы мы смогли времени сэкономить… полтора дня туда, да полтора обратно… Мы бы уже где-нибудь возле самого дома могли быть.
Переглянулись, пожали плечами, чего уж теперь после свершенного расстраиваться-то, да и покатили дальше по дороге. Зато на железнодорожных билетах сэкономили деньги. Тоже хорошо. Сивка то нас совершенно почти совершенно забесплатно везет, корм на весь путь для него туда и обратно нисколько по карману не ударил, дешевый он тут, его местные жители сами выращивают, в отличие от денежных знаков.
Уже к Захарово подъезжали, по прикидкам часа два или три пути оставалось, и уже до места должны были добраться, как случилось это. Волки неподалеку завыли. И Сивку нашего особо не поторопишь, и так он сегодня, трудяга, уставший донельзя. Мы же, высчитав, что пусть в глубоких сумерках, но до дома родственника добраться сможем, не стали на постоялом дворе останавливаться.
— Точно не успеем до Захарово доехать, рядом они совсем воют. Только Сивку зря загоним. – Это я свое веское слово выдал. Вроде, по всем канонам в трудной ситуации младший первым должен высказываться.
— А сдюжим, если прямо на дороге будем их дожидаться? — Засомневался родитель, напряженно вслушиваясь в волчьи переливы. — Их там точно за два десятка. У нас в винтовках, если даже каждая пуля в цель полетит, всего десяток выстрелов.
— Так у меня в Личном кармане еще пара десятков камней приготовлено. На подходящей дистанции они получше, чем винтовки себя покажут. Да и если не стемнеет еще совсем, первые выстрелы сможем на расстоянии произвести и успеем перезарядиться.
Так что коняшку своего мы сильно не гнали, хоть Сивка и вхрапывал на каждый волчий перелив испуганно. Просто участок, где лес не подступает к дороге совсем близко, выбирали. Тут такие места, лесной массив несколькими языками в поля вдается, так что дорога то вдоль леса тянется, то лес вовсе только едва ли не на горизонте виднеется.
— Все. Тпру! – Определился с местом нашего будущего сражения отец. – Лучшего нам до темноты уже не найти. Сейчас вот попробую Сивку усыпить на время. Повезет, так он и не узнает, что на волосок от волчьих клыков был. Лишь бы с вожаком с их волчьей магией не повстречаться, а так мы и с винтовками тут можем запросто отбиться.
Сивка после наложения на него отцовых рук совсем замер на месте безмятежно, словно он на конюшне, в своем стойле очутился.
— Здорово! Меня так научить сможешь? – Напоказ восхитился я, чтобы продемонстрировать свое бесстрашие. Хотя, если честно признаться, в груди сердечко еще как екало. Волки зимой в здешней местности – одно из главных пугал, с самого детства про них ужасов наслушался. Чтобы как-то заглушить в себе это неприятное чувство, начал из Личного Кармана все наше вооружение выкладывать. Две винтовки, наган, отцовский трофейный люгер с единственной обоймой патронов, приличную горку камней для телекинеза. А вы думали, мы вот так, совсем невооруженным, по безлюдному тракту поедем? Да тут волки на бандитах верхом всякими прочими чудовищами погоняют!
— Попробовать научить, конечно, можно, но вряд ли что путное у нас из этой попытки выйдет. У меня же это и не заклинание даже, а так, побочный эффект от магии жизни. Навык скорее, к Классу привязанный.