Но все же мои мытарства закончились, и меня пропустили на борт самолета. Даже место возле одного из иллюминаторов досталось, смогу беспрепятственно любоваться красотами с высоты полета самолета. Ну, если, конечно, облака не будут мешать.

Моим соседом оказался пожилой, наряженный в строгий европейский костюм азиат, на сидениях впереди восседала блондинистого вида мадам с весьма резвым и подвижным дитем лет шести или семи, на противоположной стороне от прохода набор пассажиров тоже подобрался весьма смешанный, европейцы и азиаты вперемешку.

После моего попадания на борт, наш самолет долго в аэропорту не задержался, послышался гул включившихся моторов, началась рулежка, и вскоре я уже наблюдал в иллюминатор за быстро удалявшейся от меня земной поверхностью. Как говорится, полдела сделано, теперь бы еще приземлиться нормально.

— Не угодно ли плед, подушку? — На чистейшем английском обратилась к моему узкоглазому соседу стюардесса, развозившая эти элементы удобства между пассажирами.

— Вы очень любезны, благодарю, — на том же самом языке отозвался азиат.

В принципе, в том, что в самолете, летящем из Италии в Японию, персонал разговаривает по-английски, нет ничего удивительного: самолет американского производства, компания авиаперевозчик — тоже американская. Те манифестанты, на улицах Рима, сильно запоздали со своими протестами, пронырливые янки тихой сапой уже захватили довольно большую часть отраслей их экономики.

И тут мне в голову пришла довольно важная мысль: я же в Японию лечу, а тут, практически под боком, у меня летит ее коренной обитатель. Нет, разумеется, он мог оказаться и китайцем, корейцем, а то и вовсе подданным короля Сиама, но в такой вариант я не слишком верил. Нечего делать китайцу в Стране Восходящего Солнца.

— Простите, я парагваец, лечу в Японию впервые и совершенно не знаю японского языка… — по-английски обратился я к соседу по салону, — но у меня есть языковой артефакт, позволяющий перенимать языки других людей.

— Молодой человек, я с радостью поделюсь с вами знаниями родного языка, — ответил мне японец, довольно благосклонно улыбаясь, — только чуть позже, когда наш самолет сядет в промежуточном аэропорту для дозаправки. Сейчас на борту включен подавитель магии, ваш артефакт работать не сможет. Хм, может быть и так. Сам я внешней магией пользовался не часто, а на мои способности метаморфа блокиратор в принципе не действовал, так что про такую особенность самолетных перелетов узнал только сейчас.

Летели мы очень долго, по крайней мере, сначала профессионально улыбчивые стюардессы раздали нам обед, а потом, когда за иллюминаторами темнеть начало, еще и ужин, а посадки все не было. Мой японский сосед, съев все выданное ему до последней крошки, сдал одной из дежурных красавиц опустевшую посуду и решил, видимо, развлечь себя беседой на сон грядущий.

— Вы сказали, что из Парагвая. В первый раз в Италии? — светским тоном поинтересовался он. — И как Вам?

— Неожиданно, — честно ответил я и, видя, его интерес, озвучил то, что поразило меня больше всего. — Неожиданно было встретить священников с автоматами в руках.

— Понимаю, — улыбнулся японец. — Но им ситуация диктует. Вы ведь знаете о дивах?

— Да, даже видел их нападение на наш конвой по пути из Генуи в Рим. Просто у нас священники совсем другие: проповедуют, исповедуют, в общем заботятся больше о душах, оставляя заботу о телах армии или полиции.

— Так было и тут, пока не начали открываться порталы с дивами и не выяснилось, что эффективнее всего с ними борется магия, выдаваемая Системой служителям культов. Здесь, как Вы понимаете, это в основном католики. Светские власти сразу нескольких стран потребовали от Ватикана помощи, раз уж Господь выразил свою волю и даровал именно им силы и возможности для защиты своей паствы.

— И священники вот так сразу согласились лично участвовать в боях? — не поверил я.

— Ну, не сразу, далеко не сразу, — хмыкнул японец. — Но остаться в стороне, ограничиваясь, как обычно, в основном помощью на словах, у святых отцов в этот раз не получилось. Еще лет десять понадобилось, чтобы сформировать Святое воинство в том виде, что Вы видели. Сейчас Ватикан представляет собой военизированное государство, где все священнослужители имеют звания, ходят строем, носят оружие и при очередном прорыве готовы целыми отрядами идти на «острие атаки».

— Да уж, впечатляет, — пробормотал я.

— Это Вы еще, наверняка, не видели, как Папа накладывает на эти отряды благословение, дающее на время почти полную неуязвимость к магии дивов. Или как некоторые священники-целители наложением рук снимают смертельные проклятия дивов, которые врачам неподвластны.

Я задумался, а мой сосед, посмотрев на часы, начал устраиваться на ночлег. Я, немного подосадовав на то, что, очевидно, он сообщил мне неверные сведения, и промежуточной посадки у нас не будет, за неимением вариантов тоже улегся спать.

Проснулся я оттого, что внезапно стало совсем тихо. Двигатели самолета молчали, и, судя по виду бетонного покрытия аэродрома в моем иллюминаторе, мы все-таки сели на дозаправку. Кстати, уже совсем рассвело, что меня неожиданно сильно порадовало. А просто я неожиданно припомнил, что посадка в темное время суток до сих пор считается в авиации уделом исключительно только опытных пилотов, замечательно, что нашему экипажу не пришлось так рисковать.

Заправка затянулась надолго. Низкорослые узкоглазые работники в черных технических комбинезонах суетились вокруг самолета, подгоняли и уводили автоцистерны с горючим, раскатывали шланги, о чем-то громко ругались между собой.

— Китайцы никогда не отличались особым профессионализмом, — с оттенком презрения в голосе прокомментировал их суету мой сосед японец, вышедший, как и я, немного размять ноги. — Тем более, здесь, в их самой глухой провинции.

— А где мы? — Чисто из вежливости поинтересовался я. В принципе, название какого-то неизвестного китайского города меня не сильно-то и интересовало.

— Баотоу. Внутренняя Монголия.

— Простите, вы обещали поделиться со мной знанием языка, — рискнул я напомнить о своей проблеме.

— Да-да, молодой человек, давайте ваш языковой артефакт. Артефакты — это то немногое, что у презренных китайцев все же получается довольно неплохо.

Я принялся для вида шарить у себя под курткой. Сам артефакт я перенес в ладонь из своего домена практически сразу, а теперь всего лишь имитировал, что вынимаю его из внутреннего кармана.

— Вот, пожалуйста. Вы очень любезны. — Счел нужным поблагодарить своего отзывчивого спутника чуть заранее.

Японец надел диадему с одним единственным налобным камнем себе на макушку, но счел нужным ее дополнительно прокомментировать:

— Один накопитель. Первый, простой разговорный уровень. На вашем месте я бы лучше потратился, но приобрел более совершенную версию вашего артефакта. У нашего народа очень древняя культура, иначе, даже зная слова, вы не всегда сможете понять, о чем собственно идет речь.

— Простите, я, правда, очень сожалею, но, как сказал мне продавец в магазине артефактов, эти штуковины не безвредны, и нельзя с их помощью учить языки слишком часто, а я уже буквально неделю назад выучил с помощью подобного артефакта итальянский язык. — Принялся выкручиваться я, объясняя, почему я не желаю становиться знатоком их замечательной древней культуры. На самом деле, ну его нафиг, свои мозги напрягать такой двойственностью восприятия, очень уж далеки от нас по своему мировоззрению эти японцы!

— Ну, если только так, — согласился со мной японец, начавший прям тут же, с диадемой на голове, проводить какую-то свою национальную, очень медленную физическую разминку. Черт возьми, необычно и прямо таки завораживающе выглядит.

Долго ли, коротко длилась заправка, но, наконец, она была завершена и все та же парочка приветливых девушек — стюардесс пригласила нас занять свои места в самолете. Ага, в самый раз по времени взлетаем: артефакт как раз закончил загрузку знаний донора и я его убрал к себе в домен, теперь осталось мне несколько часиков без помех с этой диадемой посидеть, в тиши и спокойствии, а после оттачивать полученные знания исключительно только языковой практикой.